Мы решили, что для общего дела правильней закончить к 9 мая памятник так, как это было спланировано свыше, а к 70-летию района попытаться составить и реализовать уже дополнительный проект.
Теперь, когда стало ясно, что реставрация братской могилы прошла неплохо и главное, что строители уложились в срок, хотелось бы поговорить о работах подробнее. Интервью у руководителя фирмы Робинзон, занимавшейся ремонтом памятника, взял наш специальный корреспондент.
— Виктор, когда у вас появилась идея заняться восстановлением памятника?
— Идея появилась не у нас, а у руководства республики. Городу были выделены средства и объявлен конкурс. Мы в нем участвовали и выиграли.
— Выиграли потому, что в тот момент городом управлял ваш друг Юрий Шардыко?
— Об этом я как-то не задумывался. Мы занимаемся сквером уже более года. Ремонт памятника стал для нас продолжением начатых ранее работ. Мы не закладывали в них коммерческой составляющей (т.е. прибыли), поэтому наши шансы были явно предпочтительней.
— И сколько вы получили за монумент?
— Пока нам заплатили 30% аванс – около 170 тысяч. Это меньше половины того, что мы должны только одним «каменщикам» за камень, плиты и гравировку, но если работы будут приняты, то должны получить больше 500 тысяч.
-А что, возможно, что их не примут? Вы что-то сделали не так?
-Мне не очень хотелось бы говорить на эту тему, но сразу после праздника в городскую администрацию пришло представление из нашей прокуратуры с требованием признать результаты конкурса на ремонт памятника недействительными.
-Причины?
-Думаю, если прокуратура захочет, то сама публично выскажется на этот счет. Тогда я буду готов публично ответить…
-А если не заплатят, то ваши «камнетесы» тоже останутся без зарплаты?
-Во-первых,- мы сразу перечислили им весь полученный от города аванс, во-вторых,- имидж фирмы стоит значительно дороже, поэтому в любом случае на этой неделе мы с ними полностью рассчитаемся.
— А если город рассчитается с вами полностью, это позволит выйти из проекта без убытков?
— Надеюсь, что да.
— Что значит «надеюсь»? Вы не знаете, во сколько вам обошлись работы?
— Я не знаю, будет ли профинансирована вторая, дополнительная часть работ по реставрации памятника, а нами уже часть их произведена и оплачена.
— Были ли какие-нибудь трудности кроме финансовых?
-Конкурс состоялся поздней осенью, когда земля была покрыта слоем снега, поэтому никакого предварительного изучения ландшафта и технического состояния памятника мы не делали. Традиционно для России на выполнение всех намеченных проектом работ времени было оставлено в обрез. Ситуация усугубилась нашей попыткой одновременно с реставрацией произвести еще и реконструкцию мемориального комплекса. По плану было 602 имени, которые увековечены сейчас, а мы сразу попытались перепланировать весь мемориал на 1720 имен, которые, с нашей точки зрения, должны быть на нем выбиты.
— Что значит должны быть? Это ваше личное мнение? А документы?
— В Куркиекском краеведческом музее есть соответствующие документы. Кто, когда и откуда призван. Где и когда погиб или пропал без вести. И мы уверены, что все эти солдаты достойны быть поименованы на плитах центрального мемориала района.
— И что помешало?
— Цейтнот. Отсутствие времени, чтобы согласовать предполагаемые изменения в разрешительных инстанциях. Ну и недостаток собственных средств.
— А что это за инстанции?
— Прежде всего, республиканский отдел по охране памятников культуры и, конечно же, военкомат.
— Что, такие вредные?
— Правильней сказать неудобные. У них свой подход к мемориалам, административно-системный. У нас свой, эмоционально-творческий.
— И что, не рискнули?
— Нет, не рискнули. Рисковать можно, если у тебя есть свободные деньги. Наш проект получался значительно дороже, чем стандартный. Мы и так вложили в него собственные средства, а требовалось еще больше. Мы не сумели убедить в целесообразности изменения проекта курирующие инстанции из Петрозаводска и получили конфликтную ситуацию, когда в случае внесения несанкционированных изменений, могли бы остаться вообще без финансирования. В середине апреля на администрацию района даже пришло письмо, требовавшее прекратить реставрационные работы в связи с отступлением от исходного проекта.
— И вы решили не отступать… от проекта?
— Мы решили, что для общего дела правильней закончить к 9 мая памятник так, как это было спланировано свыше, а к 70-летию района попытаться составить и реализовать уже дополнительный проект.
— Мемориал сейчас имеет вполне завершенный вид. Чем вы хотите его дополнить и как это будет сочетаться с тем, что уже существует?
— В процессе реставрации мы разобрали заднюю линию цветника за памятником и залили на этом месте мощную армированную бетонную плиту. В дальнейшем на ней предполагается установить шестнадцать двухметровых вертикальных плит с именами остальных погибших.
— А кто оплатит?
— Либо центр, либо миром собирать надо.
— Цена вопроса?
— Если взять без установочных работ только стоимость самих плит с выбитыми именами, то это около 500 тысяч.
— Что-то многовато.
— Это если и камень и обработка будут местными. Если брать со стороны, то это еще в полтора-два раза дороже.
— Поясните.
— Самый простой пример. Минимальная стоимость буквы, выбитой и закрашенной на камне в Питере – 25 рублей, для Сортавалы -17, а нам сделали по 12. Посчитайте сами. 600 имен с воинскими званиями, датами рождения и гибели. В наших ценах это порядка 150 тысяч. В цены Питера можете пересчитать сами. То же самое относится и к самим плитам. Тем более, что ЗАО Терваярви, которое отгрузило нам два отличных многотонных гранитных блока, пока вообще не выставляли счет на оплату.
-Там что филантропы работают?
-Там генеральный директор Игорь Галушко.
-Да уж не тот ли это Галушко, которого с завидной регулярностью поносят в Призыве за его бестолковые выступления на сессиях?
-Он родимый. А Призыв пытается дискредитировать всех депутатов, пытающихся реально разобраться в причинах деградации района. Игорь, как реальный производственник и человек неравнодушный, конечно же сразу попал под прицел… Но давайте оставим эту тему. Призыв вышел на такую стадию искажения фактов, что общаться с ними можно только через суд… Вернемся к памятнику.
— Так вот по мемориалу. Если не ошибаюсь, то в прессе проскакивали ваши обещания произвести дополнительно освещение памятника, и что-то было про вечный огонь.
— Дело в том, что, как я уже говорил, сгоряча мы задумали одновременно с реставрацией произвести и реконструкцию всего мемориала. В первый этап, который было необходимо завершить до 9 мая, эти работы не вошли.
-Как думаете, во второй этап они войдут? Вообще, со вторым этапом получится?
— Все зависит только от нас самих. Если «Никто не забыт, ничто не забыто» — для нас не пустые слова, тогда должно получиться.
— А вы сами как считаете? Время ли сейчас тратить столько денег и времени на памятники давно погибшим, когда городу грозит реальная угроза чрезвычайной ситуации следующей зимой? Может, стоит подумать о ныне живущих?
— Сам я считаю, что каждый из сложивших голову на войне, достоин своего индивидуального мемориала. А тут более полутора тысяч человек. Не мной рождена фраза: «Это нужно не мертвым, это нужно живым». Но я бы под ней тоже подписался.
— А кто были те шестеро богатырей, которые на открытии памятника возлагали венок в униформе Робинзонов?
— Этот мемориал мы рассматриваем, как общее дело всей фирмы, поэтому были представители от всех трех ее подразделений — от двух магазинов и от строительной бригады.
-И много у вас в фирме таких красавцев?
— Да человек сорок наберется.
-!!! И что, есть неженатые?
— Половина.
— Я хочу у вас работать. Возьмете?
— Высылайте резюме и портфолио. Рассмотрим на совете директоров.
Интервью взяла Оля Казачка
